Фонтан

Если всмотреться, фонтан состоял из нескольких бетонных кругов и нескольких трубок, пронизанных дырочками. Однако впечатление от него было действительно сказочное. В отличие от тех фонтанов, что в городах, где струи образуют правильный свод, этот был, наверное, построенный математиком, который имел дело с незамкнутыми поверхностями бесконечных порядков: всюду косую, выгнутую и запутанную поверхность струй, которая пересекала сама себя всеми способами, можно было, не уставая, рассматривать хоть сто лет, и не обнаружить в ней никакой логики.

Когда я поднял взгляд, солнце как раз пересекало электролинию, а это означало, что в сейчас ровно без семи четыре. Плац был выложен простыми бетонными плитами, которые образовывали причудливый узор, вокруг стояли корпуса "общего доступа". Лаборатории с ограниченным доступом и административный комплекс находятся поодаль. Я уже в который раз прихожу на эту встречу без розы, и бросил думать о том, чтобы прятаться под кроватью, обложившись подушками - достаточно отойти от фонтана. Как я уже вычислил, девяносто процентов сотрудников проводят такие же разговоры, и остерегаться стоит лишь тем, кто догадывается о чем-то существенном. А зная глубину мышления "вертикали", не придодится думать, что их догадка совпадет с действительностью.

Вот из-за угла появилась Вега. На таких встречах не принято называться настоящими именами, хотя на самом деле это скорее традиция, чем предосторожность. Ее светлые длинные волосы всегда вселяют в меня оптимизм. Работать в этом институте - не для моей психики, хотя за почти полтора года я ни разу не пожалел.

"Каждая порода нео-людей зачем-то да и нужная", - она не поздоровалась, чтобы не тратить время; да и зачем... "но, наверно, ты заметил, что со всеми без исключения ведут себя жестоко". Я не согласился - Они обращаются жестоко и с родными детьми, и с подчиненными, и с нами всеми. "...Будем исходить из того, что есть те, из кого готовят народную массу, и есть те, из кого выйдут элитные работники, - в любом смысле. Я думаю вычислить через финансирование - какой конторе понадобятся наши големы. А наше заведение как-никак жрет кучу денег. Ты, случайно, не работал в бухгалтерии?" В бухгалтерии я не работал, и знаю лишь одного человека, который там бывал, - дедушка с черной лохматой бородой. И тот, даже если что-то знает, ни за что не скажет - всей душой хочет помочь, но смертельно боится. Может, и неэтично говорить Веге о старике, но слова не вернешь. Но все равно она у меня вызывает полное доверие. "Покажешь мне его. А я, кажется, знаю, о ком ты. Расскажи лучше о своей работе. Ты говорил, работаешь над системой принятия решений для личных отношений. Не замечал каких-то странных пунктов в своем задании?" "Но как будто нет... Все равно, все, что я делаю, шеф переделывает по-своему и перестает работать". "А ты задумывайся, это же важно. Например, я думала, что разрабатываю неуязвимость к радиации для работников на реакторах; а наслушавшись о войнах за нефть, склоняюсь к мысли, что это будут экстремисты - провокаторы атомных войн".

Там, далеко, в мире городов и сел, у меня был друг, который выдумал понятие "неявного преступления". Его заинтересовало понятие из экономической теории - "неявные убытки", это выгода, которую ты не получил, хотя мог бы получить, если бы действовал иначе. Он считал, родственники всех погибших за правду должны были бы радоваться, ведь в тех условиях молчание всех остальных людей было равнозначно тысяче убийств. Послушав все это, мне казалось, что в мире нет ни одного честного человека. Удивительный институт, в который я переехал на работу, не спасает от "неявных преступлений". Здесь шансов совершить подвиг еще меньше, чем в любой из "благополучных" стран; между тем, можно познакомиться с людьми, которые более, чем остальные, смахивают на праведников. Там, в городе, мне так и не удалось найти девушки, такой, как, например, Вега или Мури, которая чисто теоретически могла бы рисковать собой ради добра и справедливости.

Они сидели на полу друг перед дружкой и перебирали пальцами пальцы друг дружки. Мури - точно такая же, как Вега, но костлявая и более решительная с виду - заинтересовалась моим планом, что было радостной неожиданностью. У меня было где прятать информацию - на своем комнатном компьютере. Там 64 терабайта, и столько всякого хлама, которые храни хоть документацию Страшного Суда, - ни один посторонний в жизни не докопается. Мури не предложила ничего выдающегося на тему вынесения информации из института. Последний этап - свести на нет работу всего заведения - вызывал у нее восторг. Всю жизнь она боролась с искушением "генерировать" конфликты среди своих знакомых или сотрудников.

За окном постепенно вечерело, хотя зеленоватое свечение над "таинственным лесом" еще никак не выделялось на фоне неба. Когда я отправился в свое общежитие, Вега проявила желание меня провожать. Наш путь пролегал через тот же плац, мимо того же причудливого фонтана, а дальше - через детскую площадку. Мой дедушка, как и водится, сидел тут же на парапете и чертил что-то зонтиком на песке. Вега согласилась, если сворует какую-то документацию, нести ко мне - на хранение. До сих пор она в подобных случаях пользовалась флешками, но флешки непременно терялись, а когда находились, то оказывались пустыми. Подул ветер, уже вечерний, прохладный, и ее волосы пощекотали мне щеку. Время было прощаться. Сегодня ночью я планировал сходить в "таинственный лес", а перед этим должен был много сделать по своей работе, еще и найти время встретиться с Рэем. Рэй, который ходил туда на законных основаниях, как-то раскрыл мне тайну - показал место, где можно отпаять одну секцию ограды. Похоже, он уже жалел о том, но теперь уже ничего не поделаешь, впрочем, он охотно консультировал меня перед походами и обсуждал со мной результаты. Он говорил, до сих пор никто не нашел смысла в посланиях "лесных духов".

Позади послышался ужасный детский визг, а также два лающих голоса - мужской и женский. Я давно привык к любым детским интонациям, но лишь в лабораториях, а здесь, на площадке, можно было встретить лишь настоящих детей - родных детей сотрудников. Как оказалось, широкоплечий серорожий дядя, рассердившись за что-то на своего сыночка, пихал его лицом в песок. Ругалась знакомая - тетя Ага, от которой я в свое время узнал о методах совмещения электронного и биологическом в мозге нелюдят. Она обвиняла его в перенесении отношения к своим разработкам на отношение к родному ребенку, на что тот отвечал, что она якобы не смотрит дальше своего материнского инстинкта.

Тогда я совершил первый в жизни смелый поступок. Поборов дрожь под ложечкой, набрав воздуха и собрав все наличное самообладание в кулак, крикнул: "Эй Вы! Для Вас ребенок - что, побочный продукт, или платформа для самоутверждения?" Когда я возобновил способность воспринимать то, что вижу, он был уже совсем рядом и замахивался кулачищем. Первый удар я отвел, однако со второго оба покатились в пыль. Вокруг было достаточно людей, его таки оттащили от меня, а меня - от него. Он пытался побольнее ударить тех, кто его держал, и ситуация разрядилась, лишь когда прибла служба безопасности.

Мне было предявлено обвинение в зачинке драки - напавший оказался заведующим отдела второго ранга. Пока я с двумя охранниками сидел под папоротником возле миниатюрных каменних крепостей, то есть в вестибюле конференц-зала, здесь-таки за дверью, то есть в участке службы безопасности, проводились какие-то консультации по телефону. Первые десять минут принесли весть, что меня могут только депортировать.

Следующие более получаса порадовали другим приговором - семь лет "контролируемого доступа". И расшифровали это так: семь лет я буду работать в институте там, где скажут, и не смогу без разрешения ни выходить за территорию, ни заходить в любыхе важные места. Наконец сам начальник охраны пришел ко мне и изложил суть дела: меня осуждают к семи годам контролируемого доступа, но если я все же не согласен, то имею право выбрать депортацию. Крппко подумав, именно это я и выбрал. Кто его знает, но в этом заведении никому не пожелаешь застрять "под колпаком".

Когда было решено, меня оставили в покое, поэтому я сидел между тех же двух охранников и ожидал депортации. На лестнице промелькнула знакомая физиономия - невысокий парень в очках. Я вскочил на ноги, махнул ему рукой. Он заметил это и остановился. Я подбежал к нему и попробовал начать разговор: "мы еще не очень знакомы, однако...", он взглядом зажал мне рот, кивнув на охранников, взял меня за руку и повел вверх. Действительно, я еще не знал даже его имени, однако в настоящий момент он бы мог мне помочь.

Лестница заканчивалась третьим этажом, здесь мы остановились перевести дыхание. Я продлил свою тираду: "Я тебе доверяю...", он опять заставил меня замолчать - на сей раз его беспокоила чугунная рельефная картина, всиящая на стене проямо над его головой. Мне хотелось сказать, что, хоть мы и не очень знакомы, но я ему доверяю, поэтому пусть познакомится с тетей Агой, Рэем, Вегой и Мури - всеми, с кем я разговаривал, и вместе сделают то, что я задумал. А если останется время - скажу еще, в каком дупле спрятаны тридцать листов с каракулями - "Обращение к человечеству", совместное произведение одного "лесного духа" и мое, родившееся в ночном лесу три дня тому, и я еще не успел его ни занести в институт, ни отсканировать.

Мы вышли в просторный зал. Стена напротив была классной доской, перед ней - много стульев, а между ними стояли мальчишки с большими лысыми головами и нечеловеческим взглядом. Между мальчишками слонялись "хрюшки" - маленькие работы, а в углу в бассейне плавало двое дельфинов, а скорее две акулы, а может, двое плавучих ленивцев.

Позади нарастал топот стаи охранников, парень в очках оказался уже в другом углу. Он непринужденно нырнул в какую-то дверь, но его спокойный уверенный взгляд говорил: "я знаю, что делать; и я это сделаю". Меня оттеснили к окну, и, отворив окно, я обнаружил, что, перескочив метровую пропасть, можно очутиться на плоской крыше соседнего корпуса. Меня обступили ребята-выродки, в то время как охранники скопились поодаль и настроились смотреть интересное представление. Когда я прыгнул, "дельфин" приказал своим воспитанникам: "ану, прыгайте за ним, ловите его", и спокойно проконсультировал "хрюшек": "кто откажется прыгать - сбрасывайте вниз". Я мельком подумал: у них такая железная, нет, алмазная дисциплина, что за весь период воспитания, может, один ребенок и погибнет; "дельфин" говорит так не потому, что хочет смерти непослушных, и даже не для того, чтобы все сразу послушались - а прежде всего, чтобы подчеркнуть свою безграничную власть над учениками.

Скатившись по пожарной лестнице, я увидел прямо перед собой чернобородого дедушку с неизменным зонтиком - он почему-то очутился здесь, на безлюдном заднем дворике. "Ну что, попало тебе от моего сына? Не бойся, он быстро вспыхивает, но и быстро отходит, тебе уже ничего не угрожает. Он не интересуется ничем, кроме самого себя". "Так вы - его отец???" Не тратя попусту время, я все ему рассказал. Обо всех своих друзьях и о чем я разговаривал с каждым из них. Когда начал описывать парня в очках - старик хитро улыбнулся, и я понял, что это лишнее. Успел рассказать и маршрут к дуплу - он начинался с "любительского входа" в таинственный лес, а где это - знает Рэй.

Ноги сами понесли меня в сторону лабиринта складов, хотя дедушка кричал вдогонку "Погоди!". Уже спустилась ночь, расположившись в какой-то бочке, я смотрел на первую звезду. Я пытался угадать: когда меня поймают, и будут ли ловить вообще; вернусь ли я в цивилизацию, или останусь здесь. Но почему-то на душе было спокойно, как никогда за последние полтора года. Почему-то появилась уверенность, что ни здесь, в институте, ни там, во всем мире, уже не случится ничего ужасного.